Чтобы быть быстрым, нужно быть лёгким.
Рюкзак за спиной, паспорт в кармане, билет в руке. Последний рейс в светлое будущее отправляется немедленно. Кто не успел, тот как всегда.
Оборачиваюсь. За прозрачной стеной расстояния мне машет ладонью прошлое. Близкие люди из разных уголков земли, подернутые рябью воспоминаний. Один утонул в сером болоте рутины, не поймав в прокуренные лёгкие смесь кислорода и несбывшихся надежд. Другой умер в паучьих сетях алкогольной зависимости, так и не дотянувшись истощенными пальцами до руки помощи в белой латексной перчатке. Кто-то еще дышит сквозь клетку ломанных дубинками костей и судеб. А кто-то уже нет - белый шум протеста сожрал самих протестующих.
Страшно. Жить в этой железобетонной стране страшно. Говорить прямо, думать непосредственно, искать призвание, строить семью, защищать друзей. Все жизненно важные функции внесены в список запрещенных веществ и вкатаны в асфальт, смешавшись с санкционным сыром и человеческими жизнями. Некогда искать смысл жизни, когда борешься за жизнь в прямом смысле.
- Девушка, вы тормозите очередь на посадку! Проходить будете или нет?
Эталонный образ стюардессы смотрит на меня кукольными глазами и расплывается в рекламной улыбке. Родина-мать дышит в затылок перегаром: "Что, тварь, страну свою не любишь? Бежишь, как крыса с тонущего корабля?" И всё труднее рубить с плеча, когда на плахе лежит собственная голова.
Крылья самолета разрезают кольцо грязи и копоти, парфорсом сжимающее шею каждому желающему.
Я бегу.
Без оглядки и в омут головой.
Я бегу. Но обещаю писать письма.
